Я всю жизнь куда-то спешу. Уставший от дурдома этой страны, всё равно спешу и занимаюсь не тем, чем хочу. Принимаю решения, которых не должен и не хотел принимать; работал на работах, на которых никогда не хотел работать.
Остоёбшая ерунда и окружение удручает. Из тебя всегда норовят сделать пушечное мясо -- или раба; против твоей воли, амбиций и знаний. В таких условиях ты становишься ещё большим поводом для гордости своей тёщи: всерьёз задумываешься о миграции и читаешь французских писателей, кроме Селина.
В последние месяцы убогих палаточных реалий я, от остроты восприятия видимо, и частично от жалости к самому себе, я часто стал сравнивать свою жизнь с жизнью других. Беспредельно нелепое занятие с призмы восприятия "своего пути", но довольно полезное для воспоминаний о собственной свободе -- том, что от неё осталось. А заодно, и для начитанности в связке с насмотренностью -- у толковых людей всегда есть что посмотреть.Хотя мои "образы и картинки" отличаются от таковых у Анни Эрно (я ее начал читать, абы не деградировать), они совершенно такой же природы. Разница только в типажах натуры и в том, что у нее они исчезли -- а у меня им только ПРЕДСТОИТ ИСЧЕЗНУТЬ. И не из глаза восприятия, но из записанного в памяти; в мелочи свободного места, которое могло быть занято чем-то другим.
Одессой летом и ранней осенью; самим собой в пиджаке и хорошей старой просторной рубашке из хорошего хлопка. Красивой и отдохнувшей женой; маленьким ребёнком -- частицей тебя; отсутствием нужды. Здоровой и счастливой матерью, которая никогда не плачет.
Жизнь -- это пить себя, не ощущая жажды. Но порой мы лишены воды -- городские отключения ли; банальные неподвозы воды "Прозора"; или ночная сухость во рту, когда нет сил подняться за стаканом. Жажда -- как повод для нерва; но и нерв -- всегда повод для жажды.
Поводы же; особенно для траура по счастью найдутся всегда. Но они нужны, дабы не терять и ценить имеющиеся. Всегда искать - и находить - остатки надежды и уверенности в себе.
