четверг, 28 марта 2024 г.

Бессонное

 

Крестов становиться больше. Всё больше людей вместо реального дела увлечены красивой формальностью – она и выглядит более презентабельной, и проблем с ней меньше. Никаких похвал – только ругань за малейшие, пустяковые оплошности. Свои кусают своих же – хотя свои ли они нам?

Каждую ночь – борьба с холодом. Метафизическая и буквальная. Нормальных выдавливает и перемалывает, всех пытаются сделать согласными и загнать в единое стойло, лишая идентичности. Складывают в поленницу, чтобы при случае согреться и использовать, как презерватив.  Боль и нервы; человеческая жизнь стоит меньше, чем ничего; человека списать легче, чем железяку – и железяка становится ценнее человека; кругом глупость несусветная – в запахах, движениях, разговорах, ругани, вычитывании, необходимости писать какие-то докладные и биографии – от всего этого ты всегда идёшь в отказ. Дорожишь собой и идеей. Уговариваешь сам себя; теряешь сам себя и свои нервы в этой вечной борьбе с дураками, в противности имитации – теряешь, чтобы сохранить хоть что-то. Допустимые потери.

Твоя биография – это не только твоя писанина, твоя биография – это и твои руки. Со следами от сна в неподходящих условиях на неподходящих поверхностях; с каждым шрамом, внутри которого читается Мечта. С почти зажившим следом от выцарапанных трёх иероглифов, которые значат для тебя всё. С усталостью и нездоровым цветом, с пятнами от шариковой ручки и прочей грязи; с постоянными ссадинами и искусанными ногтями.

Руки натруженные. Потому что жить трудно – жить сейчас трудно всем; вся разница только в том, что кто-то ещё добавляет трудностей – а кто-то от этих трудностей избавляет. Ебёт и дёргает по пустякам; обманывает и пытается абсолютизироваться; в мелочной амбиции возвыситься. И так везде – от рядового пидора с его упоением от насилия, до тупого начальства с его карьеристической необходимостью строить и доказывать власть. Всё одного толка – метафизическое затягивание хомута на половом члене, чтобы был побагровей, как говорили в далёком уже прошлом.

Как пели до моего рождения – для одних ты герой, а для других - падаль. Но кому какое дело до чужого и субъективного? Важнее всего то, что чувствуешь ты сам – и что ты думаешь. Всё ведь ради жизни – и против тех, кто хочет её испортить. И не важны тебе другие, которые хотят тебя убить, подчинить, переделать; доказать, что ты хуже и ты плохой. Их нет и не было рядом с тобой и тогда.  И не будет. Тогда были другие, которых стоит прислушиваться. А чаще всего, не было никого. Был только ты – той ночью и тем утром. Под тем вертолётом, рядом с той ТЗМ; на том столе, с красными чуть пьяными уставшими глазами на щетинистом лице. И будешь – потому что им этого не отнять.

Будут холода – и будут костры. Будешь ты – и будет твоя свобода. А они будут там же, где они и были. Они будут приезжать и пиздеть. Будут пытаться. Но их не будет ни на ночном заморозке у прибитой травы и чёрной пластилиновой земли; ни по обе стороны прицела противопехотной мины, на которой написано «Не есть»; ни у металлической иглы прибора, в момент пробития и отбора.

Всё будет сыпаться, как металл двухлетнего остова танка, когда его режут на чермет газом сумские деревенские алкаши. И многие уже посыпались. Но тебе надо держаться.

И тебе – тоже.